В 1954 году Короткевич заканчивает университет, сдает кандидатский минимум опять же по теме польского восстания 1863 года. Потом резко меняет планы и уезжает работать учителем в глухую деревню Лесовичи. Как он пишет позже о тех годах учительства:

«…И еще за одну вещь я благодарен тому времени. Издалека я особенно полюбил Беларусь и ее людей. Она представлялась мне тогда по неземному прекрасной. Вся зеленая, влажная, с озерами, с народом, с его певучим и звонким языком, с легендами и полями, курганами и реками».

Молодой человек активно пишет стихи. Опубликоваться во все времена было непросто. Это сейчас кажется, что достаточно тиснуть в ЖЖ или каком литературном сайте пару четверостиший про грезы и слезы, и все – ты поэт. А в те времена, чтобы увидеть свои стихи в настоящем журнале, а их тиражи были десятки, если не сотни тысяч экземпляров, нужно было приложить колоссальные усилия. И скажу еще, что откровенной ерунды, графоманства, как правило, не печатали. Был жесткий профессиональный отбор. Даже проходные стихи про Ленина-Сталина писались высококлассными авторами. И тут…

«И вдруг летом 1955 я получил номер журнала (журнал «Полымя», В.К.) со своим стихотворением «Машека». Это переломило мою судьбу. Потом появились еще стихи. За два года, что (после деревни) работал в Орше, я подготовил первый сборник «Материнская душа» и получил премию за пьесу «Мельница на Синих Вирах» (поставило белорусское телевиденье). В 1957 году меня приняли в Союз писателей, а через год - на Высшие литературные курсы. Немного позже вышла первая книга».

То есть Короткевича приняли в Союз писателей без книги стихов, только по журнальным публикациям и пьесе на ТВ! Редчайший случай. Нынешнее поколение не представляет, насколько трудно было туда попасть. Что это значило для любого автора в СССР? Это престиж, это уважение в обществе. Признание класса, ценности твоего творчества. Принадлежность к узкой интеллектуальной касте (членов Союза писателей было всего тысяч десять на двести миллионов населения СССР). И туда попадает совсем молодой еще парень. Трудно вообразить какими только льготами и привилегиями не осыпало государство своих писателей. Союз писателей СССР – это квартира, это бесплатный отдых в Домах творчества (тогдашние 5-ти звездочные апартаменты) по всему Союзу от Прибалтики до Абхазии. Это гарантированный заработок в журналах по повышенному тарифу, это публикация книг, писательские дачи, спецзаказы, командировки заграницу и прочее. Конечно, и там были свои нюансы. Одним писателям доставалось больше, другим меньше. Но все равно, их уровень жизни был несопоставимо выше рядового гражданина.

«… еще до курсов, написал повесть «Дикая охота короля Стаха»….»

Он отправляется в Москву. Новые друзья, новые впечатление, оттачивание ремесла в бесконечных спорах с сокурсниками по Литературному институту. Как он писал позже: «Литературные курсы много дали мне самой своей атмосферой, глубиной споров, дружбой, шириной кругозора». Москва поражает его широтой жизни, вольностью нравов. Минск, конечно, большой столичный город, но с Москвой несопоставим. Кстати, оказывается, Короткевич был в Москве и раньше. На похоронах Сталина. Как вспоминает его молоденькая тогда преподавательница, ныне известная писательница Нина Молева:

«У него было невероятно восторженное отношение к Сталину. Представьте себе, он рассказывал, как на товарных вагонах добирался до Москвы, чтобы проститься с вождем. А рядом с ним на лекциях сидит человек, которого забрали 6-летним в концлагерь вместе со всей семьей. Время прошло, и Короткевич пересмотрел свои позиции. Но тогда это было так. Был еще такой момент. Однажды мой курс повели на съезд союза писателей по поводу исключения Пастернака. Приходят, я полюбопытствовала: «Как же прошло голосование?!» Говорят: «Единогласно, чего тут еще думать». Вот тут они первый раз узнали, что такое моя реакция. Я взорвалась: «Кто из вас читал Пастернака?» Оказалось, только один человек его пролистывал. Спрашиваю: « И после этого вы смеете осуждать?!» Короткевич отвечает: «Ну, знаете, всю муть перечитывать, которая выдается, в сумасшедшем доме можно оказаться!» Понимаете, я никак не хочу нарушить тот харизматичный образ рыцаря, который бытует вокруг Короткевича в Беларуси. Просто он, как и многие его сокурсники, ко мне пришел еще не сформировавшимся человеком».

Это крайне важное и интереснейшее свидетельство. Нина Молева, жена опального художника Белютина – типичный представитель московской либеральной, околодисидентской интеллигенции из так называемого «поколения шестидесятников». Как правило состоявшего из дальних и близких родственников политических деятелей среднего звена пострадавших при Сталине. Вспомним Аксенова, Окуджаву, Трифонова. Это потомки тех «комиссаров в пыльных шлемах», которые, по сути, раздували мировой пожар, используя для этого Россию. Сегодня для всякого здравомыслящего человека понятно, что так называемая «ленинская гвардия» и примкнувшая к ним интеллигенция тащили Россия не просто в пропасть, а в ад! И Сталин вовремя осознав, отказался от безумных планов всемирной революции и принялся уничтожать именно эту часть элиты. Иначе бы она уничтожила сначала его, потом и страну. Жестоко. Но время работало против него. И не проведи Сталин ценой жизней «потомственных революционеров», как сейчас сказали бы, переформатирование страны, если бы он не взял курс на усиление государства, против чего и выступали «революционеры», страна не выиграла бы битву с фашизмом.

Но речь сейчас не о том, я пишу не о Сталине. Почему Короткевич преклонялся перед Сталиным? По наивности? Не думаю. Он видел в нем того самого героя, которого ищет любой человек в молодости. Идеал, к которому хочется стремиться. Человек, который выиграл войну. И Короткевич за глобальностью личности Сталина почувствовал некую справедливость. А понятие справедливости – одно из ключевых в его творчестве вообще.

Музей Короткевича в Орше

И еще интересно. Молева с либеральными наклонностями, конечно, упоминает, что Короткевич под ее влиянием начал «исправляться». В сторону «демократических ценностей». Думаю, что это преувеличение. Воспоминания Нины Молевой относятся к 58-60 годам. Уже много после знаменитого доклада Хрущева о культе личности Сталина на 20-ом съезде партии. Когда, по мнению «демократов», люди содрогнулись и услышали «правду». Короткевич все это знал, то есть он уже обладал всей информацией о хрущевских разоблачениях, но все равно придерживался своей точки зрения.

Я умышленно не буду прослеживать жизнь Владимира Короткевича более позднего периода. Судьба писателя, да еще такого крупного, да еще с обостренным чувством справедливости, нелегка во все времена. Так что к биографии я буду возвращаться лишь косвенно. Тем более, что «Дикая охота короля Стаха» уже написана.

Владимир Казаков
Фото с сайта www.ctv.by, www.orshagorodmoy.info

Окончание следует