Не так давно в Беларуси прошел День белорусской письменности, в рамках которой состоялся международный круглый стол. Он прошел в музее Янки Купалы, что очень символично. Мы рассуждали о поэзии. Маленькие тиражи. В Беларуси на сегодняшний день — 400-500 экземпляров. В России, может, немного больше. Тем не менее...
Многие жаловались, что поэзию не читают. Читают детективы, читают женские романы, читают фантастику. И вдруг один из гостей сказал: слушайте, но ведь Омара Хайяма читают. Пусть не так, как Дарью Донцову, но все же. Почему? Ответ, как мне кажется, с одной стороны сложный, а с другой — простой. Омар Хайям был не единственным поэтом своего времени. Их было много. Но в истории остаются единицы. Это авторы, которые вырастают из своей эпохи, переходят к другому поколению читателей. Почему так бывает, вот это сложный вопрос. Но так было, так есть и так будет всегда.
В этой связи роль классиков и классической литературы — это тема, которая дорога Беларуси и белорусам. Художественное слово, поэзия — это то, что всегда выходит за рамки собственно литературы и культуры. Это всегда в центре внимания. Даже президент сказал, что если мы потеряем книгу, мы потеряем все. И он говорил не про женские романы, при всем уважении к авторам, которые пишут для определенной категории читателей.
Мы часто рассуждаем о национальной идее, ищем ее. В Беларуси, в России — везде. Мы спорим, дискутируем, соглашаемся и не соглашаемся. А вот наши классики — Янка Купала, Якуб Колас — они создали формулу не то что счастья, но форму белорусской жизни. Эта формула заключается в том, что для белоруса самое важное в жизни — это привязанность к родной земле. Где бы он ни был, он всегда мысленно находится дома.
Эта формула с трудом переводится даже на русский язык, такой, казалось бы, родной, близкий и понятный. В свое время Колас, когда готовил сборник произведений для российского, союзного читателя, был недоволен тем, как Сергей Городецкий перевел начало поэмы «Новая земля». На белорусском оно звучит так: «Мой родны кут, як ты мне мілы!..
Забыць цябе не маю сілы!». Никто не смог перевести вот это слово «кут». Переводили как «уголок», «отчий дом» и так далее.
Но это все-таки не то. Уголок - это не кут, это куточек. А куточек на белорусском — это не то, что кут. Кут — это не только место, где ты родился. Кут — это место, где ты чувствуешь себя белорусом. То есть где ты чувствуешь себя очень комфортно. Это больше куточка.
В русском варианте прозвучало вот так: «О детства уголок мой милый! С тобой расстаться я не в силах». Кут потерялся. И хотя лучше Городецкого все равно никто эти строки не перевел, перевод все-таки абсолютно далек от оригинала.
Вот эти ключевые слова белорусского языка, белорусской поэзии очень трудно переводятся, переосмысливаются другим языком. Возьмем Янку Купалу. Классическое стихотворение «Спадчына». В переводе на русский язык «Наследство». Но в слове «наследство» сразу чувствуется что-то материальное. Но Купала имел ввиду что-то другое. Спадчына — это душа, нечто духовное. Это малая родина, которая больше того конкретного места, дома, где ты родился, откуда вышел в люди. На самом деле для белорусов это место всегда было важно. Об этом свидетельствует тот факт, что у нас уже второй год проходит Год малой родины. Это настолько было поддержано, столько было сделано по развитию малой родины… Я считаю, нам надо в пояс поклониться тому, кому первому в голову пришла такая идея.
Возвращаясь к Янке Купале, я в качестве примера этой формулы хочу процитировать его «Спадчыну». Многие хорошо знают это стихотворение на белорусском языке, потому что в свое время песню на эти стихи исполнили «Песняры». Но когда слушаешь песню, когда слушаешь Мулявина, не всегда задумываешься над смыслом текста. Потому что чарует голос, чарует музыка - и текст уходит на второй план. Я хочу процитировать его в переводе на русский язык. Это формула жизни белоруса.
Мне испокон веков дано
Наследство драгоценное,
Как ласка матери, оно
Всегда со мной, нетленное.
О нем мне шепчут сказки-сны
Весенние проталины,
И шелесты вершин лесных,
И дуб, грозой поваленный.
Напомнят клекотом о нем
Мне аист над ракитою,
Замшелым, стареньким плетнем
Деревни, в рощах скрытые,
Вороньи стаи, что кричат
На деревенском кладбище,
И неумолчный крик ягнят
За речкою, на пастбище.
И сердце у меня одной
Заботою охвачено:
Наследство, что хранимо мной,
Напрасно не истрачено ль?
И в глубине моей души,
Как пламя негасимое,
На всех путях, во тьме, глуши
Горит оно, родимое.
С ним думы все мои давно,
И сны, и песни звонкие…
А называется оно
Родимою сторонкою.
Вот эта формула жизни белоруса, любви белоруса, мудрости белоруса. Это родимая сторонка, которую он любил, любит и которой он верен всю свою жизнь.