Жировичи – место появления на свет одного из священнослужителей, прославленных в сонме новомучеников и исповедников Русской Православной Церкви – святого Иосифа (Сченсновича). Место рождения – Гродненщина – стало едва ли не главной причиной преследований НКВД и казни этого святого, служившего в храмах Москвы и Подмосковья

Жировичи (или Жировицы) – известное и почитаемое в белорусском народе местечко, причем с древних времен. Ныне эта деревня – центр Жировичского сельсовета Слонимского района Гродненской области, именно здесь расположен один из главных центров православия в Беларуси – Жировичский мужской монастырь, где веками хранится чудотворный образ Божией Матери, а также – знаменитый памятник истории и религии, именуемый «Жировичским Евангелием».

А еще Жировичи – место появления на свет одного из священнослужителей, прославленных в сонме новомучеников и исповедников Русской Православной Церкви - святого Иосифа (Сченсновича). Сегодня уже с трудом верится, но – факт: не что иное, как место рождения – Гродненщина - стало главной причиной преследований и казни этого замечательного труженика при безбожном сталинском режиме. Да-да, именно так: ни в чем не повинный служитель Церкви был репрессирован по принципу: «где родился - за то и осудился».

Как такое могло произойти? В страшном 1937 году – могло.

Вспомним, что в тот недолгий отрезок истории земли Гродненской области относились к Польше – а она, в свою очередь, считалась врагом СССР, именовалась в печати не иначе, как «панской Польшей», а ее граждане – не просто поляками, а «белополяками». И все те, кого угораздило родиться в Западной Беларуси, автоматически становились изменниками в глазах большевиков. Эти советские люди, выходцы из Гродненской и Брестской земли, превратились во врагов народа «задним числом», хотя уже давно жили и работали сначала в царской России, а затем – в СССР. Но для всесильного НКВД уроженцы Западной Беларуси и, в особенности, Гродненщины, априори стали шпионами и диверсантами, антисоветскими агитаторами и вербовщиками. В общем, говоря коротко – готовыми кандидатами в репрессированные.

Будущий священномученик Иосиф Антонович Сченснович родился в Жировичах 7 (19) июня 1886 года в семье крестьянина. Среди его предков и сородичей вопроса о выборе веры не стояло – Сченсновичи с незапамятных времен были православными, хотя в округе тогда проживало немало католиков. Юный Иосиф с раннего детства твердо знал, кем хочет стать: священнослужителем. И в 1901 году он успешно закончил Жировичское духовное училище, что открыло ему дальнейший путь к получению церковного сана. Это с самого начала был честный, неуклонный путь христианина, усвоившего евангельскую заповедь: «Ходите прямыми стезями».

Сначала, по окончании училища – двухгодичные курсы псаломщиков в губернском городе Гродно, где в те времена губернаторствовал твердый хранитель православия Петр Аркадьевич Столыпин; затем – несение псаломнической службы в селе Великий Лес Брестского уезда, где Сченснович был церковным чтецом до 1915 года… Тогда, в разгар Первой мировой, 29-летний Иосиф Антонович вместе с семьей был вынужден эвакуироваться в центральную Россию, а именно – в Москву. Здесь, в Первопрестольной, Сченснович довольствовался скромной ролью псаломщика в храме преподобного Сергия Радонежского, что в Рогожской слободе. Времена были уже полуголодные, Церковь из-за оскудения прихожан переживала далеко не самые «тучные» времена, и потому Иосиф Антонович подрабатывал служащим в товарной конторе Северной железной дороги. Ну, а с октябрьской революцией 1917 года наступили для псаломщика Иосифа Антоновича нелегкие времена странствий. Служил в храмах Воронежской и Харьковской губерний, а с окончанием гражданской войны, в 1924 году, был наконец-то рукоположен в сан диакона, и в этом звании служил сначала на Харьковщине, а потом и в самой Москве, в храме Петра и Павла у Яузских ворот.

Было ему уже за сорок, когда семье пришлось по благословению церковноначалия перебраться в поселок Купавна Ногинского района Московской области – что ж, у служителя Божия жизнь, как у военного: куда велят, туда и отправишься выполнить свой долг. В данном случае – долг пастырский, хоть и был отец Иосиф не священником, а всего лишь диаконом. Однако в те времена и дьякон почитался за пастыря Божия – не так много их, пастырей, было в годы большевистского лихолетья на Руси.

Не успевал отец Иосиф обжиться на новом месте, как получал очередное предписание – собираться в путь-дорогу. И сегодня, читая биографию этого скромного клирика, видишь, как трудно складывался его жизненный путь. Какая уж тут карьера! Даже слова такого, похоже, не было в семейном обиходе Сченсновичей. Конечно, случались и награды, и чисто человеческая радость от их вручения: так, в 1930 году диакон Иосиф был специально отмечен наградным облачением (двойным орарем) за безупречное служение.

Кстати, о семье. Жена Александра была верной помощницей отцу Иосифу в его странствиях и житейских тяготах. Они воспитывали троих детей. Все бы хорошо, да только… Скучали Сченсновичи по далекой родине, по милой сердцу белорусской земле, которая на тот момент отошла к Польше. Остались там у отца Иосифа его родные братья, они звали его, писали, не предполагая при этом никакой каверзы со стороны советских властей, что живут хорошо… Ну, обычные похвальбы не слишком-то зажиточных крестьян, это ведь по-человечески понятно. Сченснович переписывался с родными, причем, надо полагать, не слишком-то хвалил положение верующих в СССР. Диакон не знал, что письма эти внимательно читают в НКВД, что он уже зачислен в «передовой резерв» готовящихся репрессий.

В какой-то момент отец Иосиф и в самом деле стал подумывал над тем, чтобы перебраться на родину, в Жировичи. И даже сообщил об этом в дипломатические инстанции. Сченсновичам отказали в выезде из СССР, и дальнейшая судьба простого дьякона была, в общем-то, предрешена. Остальное, как говорится, являлось «делом техники».

Что представляла собою Купавна в те далекие годы? Это был типичный текстильный поселок, где располагались ткацкие и прядильные фабрики. Ну, а там, где население в основном – женское, традиционно высока религиозность. Семья Сченсновичей пользовалась большим уважением и даже авторитетом, ведь ткачихи охотно посещали здешнюю Троицкую церковь. И отец Иосиф был счастлив в тот короткий, предсмертный период своего служения. Радовали дети, подраставшие в Христовой вере, радовали прихожане - своей приверженностью православию. Да, он слышал о том, что многие священнослужители отказываются от сана, уходят в мирские профессии, чтобы не рисковать свободой и жизнью; но это было неприемлемо для отца Иосифа. Куда ему идти, если с самого детства он связывал свою судьбу исключительно с храмом Божьим? И ничто не могло заставить диакона отречься от своего призвания. Ну, и, прямо скажем, не верил Сченснович, что его могут обвинить в каких-то преступлениях против власти и людей.

Смогли: в ноябре 1937 года органы внутренних дел арестовали настоятеля церкви о. Дмитрия Богоявленского, диакона Иосифа Сченсновича и церковного «активиста» Сергея Фрыгина. Про Сченсновича, например, в постановлении НКВД было написано, что он вместе «с группой церковников ведет среди населения контрреволюционную агитацию, внедряя в сознание масс веру в сверхъестественные силы. Иосиф Антонович Сченснович с контрреволюционной целью посещает квартиры отдельных работниц, распропагандируя (!) их в контрреволюционно-церковном духе, оказывая некоторым – внимание! – материальную помощь. В результате его посещений гражданка Митина, ранее не посещавшая церковь, стала активной церковницей».

На следующий день после ареста диакон Иосиф был допрошен.

— Следствию известно, что Вы вели контрреволюционную агитацию, распуская провокационные слухи об СССР, — сказал следователь.

— Контрреволюционной агитации и провокационных слухов я не распускал, а высказанные мною настроения о Советском Союзе, побудившие меня обратиться в Польское посольство с просьбой о выезде в Польшу, были настроениями лично моими и моей семьи.

— Следствием установлено, что вы совместно с Богоявленским и Фрыгиным среди верующих проводили контрреволюционную деятельность.

— Лично я контрреволюционной работы среди населения не проводил, а о Богоявленском и Фрыгине ничего не знаю. Мне только известно, что Богоявленский является настоятелем церкви, с ним я проживал в одном доме, а Фрыгин — церковник и посещал церковь.

— Признаете вы себя виновным в предъявленном вам обвинении?

— В предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю, - ответил отец Иосиф.

За столь тяжкие «преступления» 51-летнего диакона постановили лишить жизни, убить. И убили, пользуясь полученной властью. И заслужили за это благодарность по службе. И отпраздновали похвалу от начальства за обильным столом.

А отец Иосиф стал святым. Он прославлен в лике священномучеников, как один из многих, расстрелянных на печально знаменитом Бутовском полигоне под Москвой: за веру Христову, за службу Богу и людям. Сченснович был убит и захоронен в общей могиле 21 ноября 1937 года. Православная Церковь особо чтит память диакона Иосифа Сченсновича в дни празднования Собора Новомучеников и Исповедников Российских, а также – Собора Бутовских Новомучеников и Новомучеников Богородских (Богородск – дореволюционное название Ногинска, а в Ногинском районе, в поселке Купавна, было последнее место служения отца Иосифа – Троицкая церковь). И, конечно же, молятся святому новомученику Иосифу в Беларуси: его имя вписано в Собор Белорусских святых, а также – святых, просиявших в Гродненской земле.

«Мучеником (человека) делает не одна только смерть, но и душевное расположение. Не за конец дела, но и за намерение часто сплетается венец мученичества», - так писал Иоанн Златоуст. Наверное, эти слова великого учителя Церкви и человечества вполне можно отнести и к судьбе замечательного белорусского святого, скромного церковного труженика, отца Иосифа Сченсновича.

Александр Аннин