Всякий чилиец знает Дона Игнасио, искренне считает его своим земляком и даже, по местному обычаю, каким-нибудь дальним родственником. И только немногие скажут, что на самом деле Дон Игнасио – этнический белорус по имени Игнат Ипполитович Домейко.

Но в Чили слово «домейко» уже больше века воспринимается на слух как родное – либо испанское, либо индейское. Оно и понятно – с этим именем в Чили связано многое. Тысячекилометровый горный хребет носит название Кордильеро-де-Домейко, уютный город в долине провинции Араукания, что в самом сердце страны – тоже именуется Домейко (Domeyko), торговый порт на берегу Тихого океана – Пуэрто-де-Домейко…

Это имя – на вузовских учебниках, по которым до сих пор учатся не только студенты Чили, но и Мексики, Перу. Национальная библиотека в Сантьяго, где бывает вся чилийская интеллигенция поголовно, названа в честь белоруса Домейко, а также – прославленный горный институт в Кокимбо.

Игнат Ипполитович в середине XIX века принес этой полунищей латиноамериканской стране, только что освободившейся от колониальной зависимости, подлинную экономическую мощь и процветание: открыл здесь залежи золота, серебра, меди, угля, селитры – все то, что по сей день формирует основной национальный доход Чили. И не просто открыл, но и научил чилийцев добывать эти подземные сокровища, перерабатывать их, правильно организовывать производство и разрабатывать технологии.

Домейко кардинально изменил к лучшему и повседневную жизнь Сантьяго, избавив две сотни тысяч тогдашних горожан от каждодневной пытки – покупать у водоносов тухлую воду и всякий раз кипятить ее на очаге (иначе – дизентерия, а то и холера – эти эпидемии случались в густонаселенном городе периодически). Он открыл в Кордильерах мощные источники кристально чистой горной воды, спроектировал трубопровод и городскую систему водопровода, лично руководил его строительством. Так белорус навсегда обеспечил столицу Чили бесперебойной подачей вкуснейшей, можно сказать – живой воды, которой Сантьяго славится по сей день.

Что же за человек был этот удивительный уроженец Гродненской губернии Игнат Домейко? И каким образом судьба занесла его на край света – в каменистую и выжженную солнцем страну под названием Чили?

Прямо скажем, этому предшествовала вереница необычных, драматических событий.

Начать с того, что само появление на свет будущего ученого произошло в довольно странное, смутное время. Игнат родился в селе Медведка (ныне – Кореличский район Гродненской области), в семье председателя Новогрудского земского суда, мелкопоместного дворянина Ипполита Домейко. Произошло это 31 июля 1802 года, то есть всего спустя семь лет после присоединения этих земель (в результате раздела Польши) к Российской Империи. Край по инерции продолжал жить по укоренившимся здесь польским обычаям и традициям; в среде дворянства (шляхетства) вызревали мрачные планы восстания…

Общественность губернии четко поделилась на тех, кто стремился угодить новой власти и сделать тем самым успешную карьеру, и на других, совсем иных, «неблагонадежных» личностей, желавших любой ценой вернуть прежние порядки. Что любопытно, заговорщики эти еще недавно всячески критиковали удушающую власть польского сейма, а теперь, когда край стал частью России, стали почему-то говорить, что, дескать, их лишили прекрасной, свободной жизни в составе Польши…

Доподлинно неизвестно, каких взглядов придерживался судья Ипполит Домейко, однако, скорее всего, он был вполне лояльным к новой власти человеком, поскольку маленького Игната приняли в очень престижную Щучинскую монастырскую школу, где давали весьма серьезное подготовительное образование. Закончив эту школу, Домейко в семнадцать лет смог поступить на физико-математический факультет Виленского университета, пользовавшегося в то время заслуженной славой в научном мире Европы. Казалось бы, перед юным дворянским сыном открываются самые радужные перспективы, ведь в то время империи остро требовались специалисты по горному делу, гидротехническим сооружениям, строительству мостов…

ДРУЖБА С ВЕЛИКИМ МИЦКЕВИЧЕМ

На свою беду, Домейко с юношеским пылом увлекся модным тогда учением филоматов и филаретов и вступил в их тайное общество. Оно, собственно, и состояло в основном из студентов Виленского университета. Одним из «братьев» был великий поэт Беларуси Адам Мицкевич, с которым Домейко подружился на долгие годы. Появлялись здесь и будущие революционеры - Томаш Зан, Ян Чечёт, Антоний Одынец, Онуфрий Петрашкевич, Александр Ходько…

О чем же вели дискуссии члены тайного общества? Зачем оно вообще им понадобилось? А затем, чтобы обсудить борьбу за независимость края - как от России, так и от Польши. То есть, планы были создать собственное государство; говорили и о том, что в Российской Империи необходима конституция по европейскому образцу – то, о чем в то же самое время спорили на своих сходках будущие декабристы…

И вот ведь гримаса судьбы! Игнат Домейко искренне любил родную землю и желал служить ее процветанию, применять свои знания и таланты здесь, в Беларуси, и нигде больше. Но эта же самая любовь к родине побудила его примкнуть к революционерам и тем самым перечеркнуть для себя возможность работать там, где он родился и вырос. Все свои удивительные способности, трудолюбие, выносливость и физическое здоровье Игнату Домейко предстояло применить в изгнании, отдать чужой стране, чужому народу…

Забегая вперед, приведем строчки из его письма Адаму Мицкевичу, которое Домейко напишет спустя долгие годы жизни в Чили. Из этого письма видно, что мысли о родине и тоска по родной земле не покидали его ни на один день, и даже в самые свои лучшие годы в Сантьяго он жил надеждой на возвращение в Беларусь…

Вот он, крик души пожилого изгнанника: «Если бы была возможность вернуться и послужить ещё, хоть на старости лет, своей Родине, то не усидел бы, не усидел бы здесь, хоть я давно уже стал гражданином другой страны, владельцем имения и отцом…»

Впрочем, все это будет спустя десятилетия. А тогда, в 1823 году, тайное общество филоматов и филаретов было раскрыто полицией и разгромлено. В числе прочих были арестованы и заключены в тюрьму Домейко и Мицкевич. Протомившись в застенке полгода, Игнат выслушал приговор: ссылка в родовое поместье отца, Заполье. Здесь, под назойливым надзором полиции, молодой человек провел долгих шесть лет – вплоть до рокового 1830 года, когда в западной Беларуси вспыхнуло восстание против российского царизма.

28-летний Домейко, истомившийся без дела в поместье отца, тут же примыкает к повстанцам генерала Хлоповского. Игнат был искренне убежден, что главное дело его жизни – это борьба за политическое переустройство родного края, и мечтал прославиться именно на этом поприще. Слава Богу, жизнь судила иначе: Домейко предстоял долгий путь подлинного созидания народного благосостояния – правда, к сожалению, народа незнакомого, неродного.

Восстание Хлоповского и его единомышленников вскоре потерпело поражение, и Домейко в числе немногих уцелевших оказался в Париже. Отныне путь на родину был закрыт, казалось, навсегда. Надо было смириться с разлукой, учиться жить на чужбине…

От безраздельной тоски спасали ежедневные, многочасовые занятия наукой: Игнат Ипполитович слушает лекции в Сорбонне, Коллеж де Франс. Моральную поддержку молодому ученому оказывает такой же изгнанник, как он – поэт Адам Мицкевич, также распрощавшийся с родиной после неудачного восстания. Мицкевич пишет в Париже свою грандиозную поэму «Пан Тадеуш», в которой под именем Яцека Саплицы выводит образ борца за независимость Игната Домейко. Друг-ученый помогает поэту, как может – переписывает титанический труд Мицкевича набело для сдачи в типографию.

Впоследствии Адам Мицкевич выскажется в одном из писем о парижском периоде своего творчества: «И друзья помогали своими рассказами, и для песни мне бросали слово за словом». Под друзьями он, конечно же, имел в виду Игната Домейко. Действие поэмы происходит в Новогрудчине, и уроженец этого края Домейко рассказывал Мицкевичу о местных нравах и обычаях, природе и истории.

В 1834-м, будучи тридцати двух лет отроду, Домейко поступает в Парижскую горную школу – надо же, не побоялся в таком возрасте снова сесть за парту, подвергнуться насмешкам более юных студентов! В этом – весь Домейко: уж если он ставил перед собой цель, то не заботился о том, как к тому отнесутся окружающие. Через три года Игнат Ипполитович закончил училище с отличием и отправился добывать уголь в Эльзас.

И тут, благодаря Адаму Мицкевичу, в жизни Домейко происходит самый главный поворот. Мицкевич был по натуре человеком открытым, общительным, он оброс в Париже многочисленными связями в самых разных кругах. Очевидно, среди его знакомых был кто-то из чилийского дипломатического корпуса. И Мицкевич в разговорах всячески нахваливал своего друга Игната как выдающегося специалиста по горному делу, который будет очень и очень полезен молодой Чилийской республике.

И что же? Игнату Ипполитовичу нежданно-негаданно предлагают диковинный контракт: пять лет читать лекции по горному делу в институте Кокимбо. Сразу давали профессорскую кафедру, хороший дом, кредит на обзаведение всем необходимым…

Это было чрезвычайно выгодное, а главное – весьма романтичное предложение. Домейко так загорелся перспективой этой новой жизни, что в три месяца выучил испанский язык! И очень хорошо выучил, между прочим.

«Я словно ожил, - вспоминал Домейко впоследствии. – Ожили и мои детские мечты о далеких путешествиях».

Что касается Адама Мицкевича, то он был подавлен, расстроен донельзя. Он никак не ожидал, что его хвастливые рассказы о достоинствах друга приведут к разлуке с ним! Мицкевич словно предчувствовал, что больше им уже никогда не встретиться…

УЧЕНЫЙ МУЖ И ЮНАЯ КРАСОТКА

И вот, после нескольких месяцев увлекательного путешествия, Игнат Домейко – в Чили. Свои первые впечатления от экзотической страны он описал так: «Наверное, нет края, который был бы так непохож на наш, как этот. Видны только скалы, пустыни и море. Ни лесов, ни широких полей, ни таких, как у нас, лугов, ни деревень. Весь горизонт заслонен с востока Кордильерами, острыми гребнями гор. На западе же широко раскинулось бесконечное море».

Правительство Чили поставило перед Домейко задачу: подготовить местных спецов по изучению и добыче природных богатств, а также создать научную базу горного дела. Начинать пришлось на голом месте, более того – до приезда Домейко поиск полезных ископаемых в Чили не проводился, лишь случайные находки свидетельствовали о наличии здесь ценных минералов. И Игнат Ипполитович, уже ставший в Сантьяго «синьором Домейко» и «Доном Игнасио», начинает с того, что параллельно с преподаванием организует экспедиции в Кордильеры. Студенты под его командованием становятся геологами-первопроходцами.

Во главе экспедиций Дон Игнасио преодолевает выжженные солнцем пески пустынь и солончаки, пробирается сквозь девственные леса, переплывает на утлых лодчонках бурные горные реки, карабкается по скалам… Он добирается в такие места, куда не ступала даже нога местных индейцев.

Так были найдены в Чили залежи и россыпи золота, серебра и меди, а также – уголь, селитра. Все то, что быстро стало основой экономики страны.

И вот прошли пять лет, оговоренные в контракте, потом – дополнительные три года. В 1846-м Домейко решительно засобирался в Европу – к прежним друзьям-изгнанникам, к знакомым пейзажам… Чилийское руководство не на шутку перепугалось: как, отпускать такого специалиста? Его надо оставить любой ценой!

И Игната Ипполитовича уговорили остаться. Перевели в университет Сантьяго, где он вскорости стал ректором (был им почти два десятка лет). Дали огромную зарплату, богатый дом на живописной окраине чилийской столицы, вышколенную прислугу. Только работайте, Дон Игнасио!

И все-таки… Можно предположить, что не хватило бы надолго профессора Домейко в качестве локомотива чилийской науки, если бы в его жизнь не ворвалась любовь. 48-летний ученый муж, главный кумир всех чилийских студентов, воспылал страстью к 15-летней дочери местного аристократа Энриветте де Сатамаер. И юная девушка отвечала пылкой взаимностью: Дон Игнасио казался ей небожителем, недосягаемой величиной! Впрочем, не только ей, а многим и многим прекраснейшим девушкам и женщинам Чили, готовым идти за белорусом Домейко в любую, самую трудную экспедицию на край света…

Роскошный дом с садом встречал сияющую от счастья хозяйку: Игнат и Энриветта поженились и более не разлучались. Один за другим появляются у них дочь Анита, сыновья Гернон и Казимир.

Словно помолодев, вдохновленный семейной жизнью Домейко совершает все новые научные подвиги: пишет учебники по естественным наукам на испанском языке, создает музей минералогических и палеонтологических материалов, основывает физический кабинет, химическую и горную лабораторию, библиотеку природоведения.

Но в 1870 году еще молодая Энриветта (35 лет!) неожиданно умирает, повергнув Дона Игнасио в непреходящее горе. Конечно, он продолжает работать, но в большей степени – по инерции, из чувства долга. Силы постепенно уходят, возраст берет свое… Увидеть перед смертью родную землю – вот последняя мечта, за которую цепляется угасающий ректор университета.

И вот в 1884, дождавшись улучшения самочувствия, 82-летний ветеран науки все-таки садится на пароход. Впереди – родина, его незабываемый Новогрудский уезд, Гродно, усадьбы Медведка и Заполье! Увы, никого из прежних друзей, знакомых и родственников уже нет в живых… Бродя по милым сердцу развалинам, Домейко часто плачет и вздыхает о своей жизни, вынужденно проведенной на чужбине.

Его давно простили за участие в мятеже 1830-31 годов, он может остаться в своем имении навсегда… Но слишком давит груз воспоминаний, слишком пусто здесь без умерших близких людей.

И Домейко едет «по европам», но и здесь уже не встречает в живых своих прежних товарищей по изгнанию. Его удостаивает аудиенции папа Римский, но что это значит в сравнении с одним лишь дружеским словом навсегда ушедшего Адама Мицкевича?

Более трех лет провел в Беларуси и Западной Европе Игнат Домейко, прославленный Дон Игнасио. И почувствовал приближение смерти. Неожиданно для многих он принял решение ехать умирать в Чили. Не только потому, что эта страна стала его второй родиной, и не только потому, что там прошли его главные годы жизни, воплотились основные мечты и задумки. Просто Домейко захотел быть похороненным рядом с горячо любимой женой.

Он вернулся в Сантьяго и тихо умер 23 января 1889 года, прожив на этом свете без малого восемьдесят семь лет. День смерти Дона Игнасио был объявлен в Чили днем траура, а президент страны Бальмакеда объявил о присвоении Игнату Домейко звания национального героя Чили.

Александр Аннин