Со времен Петра Великого белорусы внесли свой вклад в жизнь и строительство Санкт-Петербурга — и вклад немалый. Нынче о том не очень-то помнят, но даже беглый подсчет «белорусских» названий питерских улиц впечатляет: их более 37. Названия не только «географические» — Бобруйская, Белорусская, Гомельская, Заславская, Могилевская улицы, Минский, Пинский, Неманский, Кричевский, Гродненский переулки, Витебский проспект и Витебский мост... Это и память о людях, связавших город на Неве и Беларусь: улицы Володи Ермака, Константина Заслонова, Бонч-Бруевича, Зины Портновой, Масальского, Смолячкова, Толпеки, Костюшки, Оскаленко, Софьи Ковалевской, сквер Маргелова. Это и бывший мост имени революционера-цареубийцы Игнатия Гриневицкого, которому (мосту) в 1998 г. возвращено старое название Ново-Конюшенный...

Первый знатный белорус появился на берегах Невы в 1726 г. — это был бобруйский староста Ян Казимир Сапега. Он приехал с сыном Петром, которого сватали к дочке Александра Даниловича Меньшикова Марии. Гости жили во дворце Меньшикова, осматривали город и окрестности, а Ян Казимир Сапега получил от императрицы Екатерины I высший российский орден — Андрея Первозванного — и титул российского генерал-фельдмаршала с годовым окладом жалованья 120 тысяч золотых рублей. Великие милости самодержицы объясняют интригой, в результате которой ее белорусские родственники — Скавронские — получили легитимное шляхетство.

После возвращения Сапегов на родину был даже издан «Дневник путешествия из Вильны в Петербург его высокой милости пана Сапеги, бобруйского старосты, а ныне первого фельдмаршала российских войск, и пребывания его в Петербурге» — замечательный источник сведений о состоянии города и окрестностей сразу после смерти Петра.

Ян Казимир Сапега

С начавшимися в 1772 г. разделами Речи Посполитой обстоятельства все чаще вынуждали простых белорусов посещать далекий северный город, названный во имя святого Петра. «Жизнь принуждает человека ко многим добровольным поступкам»: чтобы решить имущественные вопросы, получить образование, сделать карьеру нужно было ехать в Петербург. Тут была резиденция императора, находились министерства, работали богатейшие банки, жил католический архиепископ и заседал православный Синод. Постоянно прибывали в город и переселенцы-белорусы, более всего — выходцы из Витебщины, Смоленщины, Могилевщины. Особое почитание в Петербурге (в сравнении с другими регионами России) чудотворной иконы Смоленской Божией Матери возможно связано с этим прибывшим людом, который селился преимущественно в селе Смоленском (сейчас район проспекта Елизарова) и на Васильевском острове, а проживших отведенный Всевышним срок хоронили там же, на Смоленском кладбище.

Выходцы из Восточной Беларуси одними из первых пытались осмыслить свое литовско-белорусское прошлое и соотнести с новыми государственными реалиями. Пример тому — деятельность и произведения петербургского (с 1831 г.) протоиерея Иоанна Григоровича — первого, в современном смысле слова, белорусского историка и археографа, составителя и издателя (на средства государственного канцлера графа Н. Румянцева) сборника «Белорусский архив древних грамот» (М., 1824) и церковной истории, оставшейся в рукописи под заглавием «Белорусская иерархия».

Протоиерей Иоанн Григорович

В столицу ехали не только из Белоруссии, но и из Украины и Грузии, Польши и Татарстана, Калмыкии и Армении — со всех концов огромной империи. Чаще всего, закончив дела, уезжали, но кто-то оставался, чтобы продолжать тут военную или гражданскую службу, закончить образование или учить других. Как бы этим «прибыльцам» ни тяжело было обосноваться в Петербурге, одно они могли заметить сразу: их национальная принадлежность никак не препятствует жизни на толерантном Севере. Вполне националистическая газета «Новое время» писала 3 сентября 1899 г. (относительно финнов): «Огромной российской столице за два столетия не удалось растворить их в себе и сделать из чухонцев русских. Это уникально. Почему именно Петербург, привлекая к себе, не оказывает такого влияния, как другие большие города?».

Белорусов в городе в XIX веке было достаточно много, однако найти их (особенно до начала переписей населения) труднее, чем представителей других народов. Армян ведь можно искать около армянской церкви на Невском проспекте или на Смоленском армянском кладбище, финнов — среди прихожан финской кирхи на Большой Конюшенной, немцы объединялись вокруг одной из старейших в городе газет «St.-Petersburger Zeitung» и лютеранских храмов; многочисленные другие храмы — греческая, голландская, эстонская церкви, синагога, бурятский дацан, татарская мечеть — собирали не только единоверцев, но и земляческие общины. Белорусская же многоконфессиональная община во время молитвы обращалась в разные части света — Москву, Константинополь, Рим, Мекку, Иерусалим — и расходилась в храмы разных исповеданий. Православные особых, белорусских церквей не имели и принадлежали к ближайшему приходу. Язычники, которых этнографы встречали в белорусских губерниях еще в начале XX в., если и выезжали в Петербург, веру свою там публично не проявляли.

Первые же переписи населения Российской империи показали, что в начале 20-го века абсолютная численность проживающих в Санкт-Петербурге белорусов больше, чем в любом из городов края, будь то Белосток, Брест, Вильна, Витебск, Гродно, Минск, Могилев или Смоленск. Это обстоятельство определило в конечном счете и то, что именно столичный Петербург (наряду с Вильной) стал для белорусов важнейшим центром формирования городской цивилизации.

Московский историк Василий Ключевский (1841–1911 гг.) относительно национальной психологии заметил: «И москаль, и хохол хитрые люди, и хитрость обоих проявляется в притворстве. Однако и тот и другой притворщики по-своему: первый любит прикидываться дурачком, а другой умным». Место белоруса в этом наблюдении Ключевский не определил, хотя уже в то время за «питерскими» белорусами закрепилось определение «шчырыя», значит «искренние», сознательно (показательно) нехитрые.

Католическую белорусскую шляхту из Великого Княжества Литовского в российском Петербурге часто называли поляками; ей самой нужно было либо с этим молча соглашаться (и соответственно себя подавать), либо пытаться позиционировать себя как российское дворянство. Выбор чаще всего зависел от семейной традиции (многие — как Фаддей Булгарин — вспоминали свои древние «русские» корни), конфессии.

Использование в костеле польского языка на протяжении всей Петербургской истории приводили католиков-белорусов в ряды польских партий: из них на значительный процент состояла петербургская «polonia» от самого своего зарождения.

Осип Сенковский

Белорусская шляхта, которая еще помнила свое особое положение в Великом Княжестве Литовском, держалась при этом независимо от коронных поляков. Более того, именно в Петербурге шляхтич (он же академик-востоковед и писатель) Осип Сенковский сформулировал теорию, которая объясняла упадок Беларуси-Литвы неудачным союзом с польской Короной. Польские историки иногда награждают таких людей титулом национальных изменников, но они не могли ими быть, ибо к польской нации не принадлежали. В Петербурге выразительно проявилась и тенденция перехода выходцев из Великого Княжества Литовского к белорусскому самосознанию — об этом свидетельствуют деятельность художника Михаила Микешина и священника-историка Иоанна Григоровича, этнографа Александра Сержпутовского, ксензов-философов Люциана Хвецьки и Фабиана Абрантовича, языковедов Бронислава Эпимаха-Шыпилы и Бронислава Тарашкевича и многих других. В начале ХХ века в Петербурге основано первое в новейшей истории белорусское издательство «Заглянет солнце и в наше оконце», в Петроградском университете были разработаны первые грамматические и синтаксические нормы белорусского литературного языка (грамматика Б. Тарашкевича).

Эти люди часто оказывались по разные стороны баррикад: после того, как привел в действие бомбу террорист-белорус И. Гриневицкий, к умирающему императору Александру II вызвали лучшего военно-полевого хирурга из Военно-медицинской академии — им оказался белорус Евстафий Богданович (бронзовый бюст этого врача до сих пор находится в ВМА, как и его мемориальная доска, сооруженная благодарными учениками).

Революция 1917 г. и победа большевиков существенно изменили вначале социальную, а затем и национально-культурную ситуацию в городе. Объявленная государством борьба с религией ликвидировала большинство храмов, они перестали быть центрами национальной жизни. Власть искала адекватную замену в виде национальных домов просвещения, клубов и кружков, национального театра. Однако и эти центры к 1937 г. были уничтожены. Тем не менее, каждая очередная перепись населения показывала город как многонациональный, каким он остается и теперь. Русификация происходит как натуральный культурный процесс, неизбежный для всех групп иммигрантов. Однако подход к этой теме со временем изменился: от бескомпромиссных теорий «плавильного котла» перешли к признанию идей многоцветной мозаики, в которой дается право на существование каждой этнической культуры.

В огромной краеведческой литературе, посвященной Петербургу особое место занимают работы о национальных меньшинствах города — финнах, поляках, осетинах, немцах, украинцах, французах, англичанах — книги и статьи на эту тему постоянно продолжают появляться.

Не осталась без внимания и тема белорусов, однако она «разбросана» в виде отдельных статей, напечатанных в разных странах. У варшавских исследователей Алеся Барского, Юрки Туронка, Михала Кандратюка и Ричарда Радзика из Люблина мы найдем интересные рассуждения о судьбах белорусской культуры в Петербурге. Минские авторы Рыгор Семашкевич и Виталь Скалабан описывали общественно-культурную жизнь на рубеже XIX и XX вв., Ольга Гапоненко и Татьяна Протько — научно-техническую интеллигенцию, Михаил Ярмоленко — геологов и путешественников, Виктор Скоробогатов — музыкантов и музыкальную жизнь, Надежда Усова — связи белорусских земель с Петербургской Академией художеств.

Журнал «Гомон»

Особенно важны работы Рыгора Семашкевича. Он первым указал на Петербургский журнал «Гомон» с его идеей федеративности Белоруссии в составе России, революционный демократизм Адама Гуриновича, а также культурно-просветительную деятельность Бронислава Эпимаха-Шыпилы, как на три составные части развития белорусского литературно-общественного движения в столице в конце XIX в. Эти явления отразили появление в Петербурге нового поколения белорусской интеллигенции: интеллигенции периода окончательного формирования белорусской нации.

Много полезных сведений можно найти в книгах, посвященных отдельным профессиям. Относительно военных моряков это книга Б. Долготовича «Адмиралы земли белорусской». Название звучит иронически: на Беларуси ведь нет моря — (хотя воинское звание «матрос» в современной белорусской армии есть!) — однако информация собрана большая. Не остались в стороне историки-петербуржцы. Валентин Грицкевич, Олег Лысенко, Тамара Юхнева, Тамара Смирнова, Игорь Мациевский исследовали разные стороны белорусской жизни в городе. Конструктор кораблей на подводных крыльях Владимир Бурачок, например, выступая на конференции «Санкт-Петербург и белорусская культура» в Публичной библиотеке представил свою родословную: род Бурачков, ведущий свое происхождение от членов Могилевского магистрата в 18 столетии дал России несколько поколений кораблестроителей и знаменитых адмиралов.

В персоналии белорусского Петербурга мы встречаем намного больше мужчин, нежели женщин, и это не столько потому, что мужчины более мобильные. Судьбы женщин, особенно в межэтнических браках, особенности их отношения к религиозной, политической и культурной жизни в новой среде еще не изучены.

Интересен феномен XIX века — плодотворная деятельность в столице империи сыновей униатских священников. Белорусское влияние на Россию, которая неожиданно получила от осуждаемого господствующей церковью униатства образованных и добросовестных граждан определили Вронченки (из которых Федор Вронченко стал министром финансов империи, а полковник Михаил Вронченко прославился как составитель карты Турции и как переводчик на русский язык Шекспира, Гете и Адама Мицкевича), Коссовичи, Корниловичи, Шпилевские, Лосские. Столичный город помог становлению и реализации их талантов.

Без Петербурга нельзя осмыслить феномен белорусской культуры XVIII–XIX веков: городской культуры диаспоры, которая накопила сравнимый, если не больший чем метрополия потенциал. Белорусы гордятся земляками, ставшими известными в Петербурге в 19-м–начале 20-го столетия: военными деятелями генерал-фельдмаршалом И. Гурко и военным министром России И. Сухозанетом, путешественниками Н. Пржевальским и П. Козловым, композиторами Д. Шостаковичем и И. Стравинским, философами Н. Лосским и Н. Бровковичем, архитекторами А. Красовским, Л. Шишко и М. Лялевичем, адвокатом В. Спасовичем, художниками М. Микешиным, М. Добужинским, акушером А. Красовским, журналистами и писателями Ф. Булгариным и О. Сенковским, инженерами В. Миткевичем и И. Евневичем, востоковедами И. Гошкевичем, В. Гиргасом и И. Крачковским, создателем орнитологии Д. Кайгородовым, капитан-лейтенантом А. Казарским (тем самым Казарским, который командуя бригом «Меркурий» победил два турецких линейных корабля). За каждым из этих славных имен стоят и менее известные в своих профессиях петербургские белорусы.

Во времена СССР белорусы вместе со всеми строили новый социалистический Ленинград, укрепляли его промышленный потенциал, терпели от сталинского террора, отстаивали город в жестоком противостоянии с фашистами, гибли в блокаде. И сегодня здесь живет много выходцев из Белоруссии, которые преданно работают на пользу своего любимого города.

Давным-давно, в 1975-м, автор этих строк записывал народные предания в далекой глухой деревеньке на Могилевщине. Люди в ней не употребляли матерных слов, ни мужчины, ни женщины. Я спросил у одной старушки: «А какое же ругательство было самое сильное?» — «З селишча выганю!», ответила та. Вот так было: выгнать из поселения, отречься, вычеркнуть из своего рода — худшее проклятие. А если человек пошел сам? пошел искать приключения, новые впечатления, долю-счастье? — тогда он заочно оставался среди своих, его письма и посылки из Петербурга оживляли воспоминания и пробуждали интерес. Часто за ним собирался кто-либо из младших.

В советское время Петербург стал Ленинградом, но поток белорусских мигрантов сюда не уменьшился, наоборот, увеличился и стал регулироваться. По спецнаборам и по своей инициативе молодежь ехала учиться в профессионально-технические школы и училища, чтобы затем пополнить ряды рабочего класса. Вступительные экзамены в Ленинградский университет начинались на месяц раньше, чем в БССР, и лучшие ученики из белорусских школ часто ехали сюда испытать себя, а лучшие из лучших проходили по конкурсу и оставались учиться. Военкоматы успешно вербовали ребят в ленинградские военные училища.

«Где же и кто они теперь?» — вопрос, на который можно ответить только специальными социологическими и биографическими исследованиями. Белорусов в Петербурге по последней переписи 65 тысяч.

Книга «Адмиралы земли белорусской»

Куда делись те ребята и девушки, которые поехали в Ленинград? Чаще всего это были хорошие ученики и большей частью романтики. Они многого достигли, к примеру: нет моря в Белоруссии, а шесть (!) адмиралов-белорусов сейчас живут и служат (трудятся) в Петербурге. На верху пирамиды современного белорусского Петербурга мы встретим авиатора Л. Сланевского, докторов медицинских наук Ю. Щербука и А. Новицкого, физиков Ж. Алферова и Б. Захарченю, артистов «Мариинки» И. Колба, В. Живописцева, И. Гордей, Е. Семенчук, дирижера М. Синькевича, генерал-полковников Б. Плышевского и Н. Козика, генерал-лейтенантов В. Денисенко, К. Плешко, В. Чмырева, вице-адмиралов Г. Радзевского и А. Рымашевского, хирургов-виртуозов В. Озерова, В. Шаповалова, бывших ректоров «финэка» Л. Тарасевича и «бонча» А. Гоголя, строителей В. Заренкова, В. Шишко, В. Атрашевского, бизнесменов А. Цалко, Н. Бурноса, Т. Кислову, художников И. Чернякевича, А. Овсяникова, литераторов В. Пинчука, А. Кирвеля, Е. Ковалюк, И. Сабилу, композиторов И. Корнелюка и Л. Левашкевича, актрису И. Мазуркевич, священников Владимира Фоменко, Иоанна Пашкевича, Анатолия Мороза, Стефана Катинеля. Неотъемлемой составляющей современного литературного Петербурга стали такие разные поэты как университетский доцент Светлана Бодрунова и свободный художник Миша Сапега. У каждого из них в творчестве много субъективизма, вписанного в петербургский городской пейзаж, например у Сапеги в «Ночной прогулке»:

Никуда не спешу. Одному

и легко мне, и грустно немного...

Ветер стих.

Только — белая ночь.

Только — черная Черная речка.

И то же — в переводе на белорусский язык, в вышедшей в 2012 году в издательстве «Красный матрос» книге «Сапега звычайны»:

НАЧНЫ ШПАЦЫР

Нiдзе не спяшаю. Самому

i легка мне i самотна крыху...

Вецер сцiх.

Толькi — белая ноч.

Толькi чорная Чорная рэчка.

Нынешние культурные связи Санкт-Петербурга и Беларуси многолики и многоплановы. Это и ежегодная поездка питерских журналистов в Минск на встречу с президентом Александром Лукашенко, и участие одного из самых авторитетных музыкальных деятелей города, Дмитрия Ивановича Соллертинского в подготовке в Витебске фестиваля имени его отца, Ивана Ивановича Соллертинского; организация кандидатом исторических наук Алексеем Сергеевичем Кибинем раскопок древних замков в Гольшанах и Крево с участием студентов истфака Петербургского «большого» университета и гастроли по городам Белоруссии оркестра, исполняющего музыку Леонида Левашкевича. Это ежедневная работа в мастерской-мансарде дома по Большой Посадской художника Ивана Чернякевича и выставки его картин в Бресте и Минске, петербургском Манеже и Союзе художников на Большой Морской, это музыкальный альбом 2013 года «Петербургская тетрадь» композитора и искусствоведа Ирины Базылевой-Герасимовой, в котором все мелодии — на стихи белорусских поэтов...

Раскопки в Гольшанах

Сегодняшние белорусы Петербурга — это и незнакомый мне экскаваторщик, который участвовал в ликвидации аварии водопровода рядом со станцией метро «Елизаровская» (его выдавал неистребимый акцент с твердым «р» в разговоре) и профессор, уроженец Новогрудчины (а значит, земляк знаменитого Адама Мицкевича) доктор медицинских наук Михаил Дмитриевич Ханевич, который в Вене получил золотую медаль Международной ассоциации криохирургов за выдающиеся успехи в применении холода при онкологических операциях. Это водитель троллейбуса и студент ЛИТМО, который выиграл чемпионат мира по программированию, строитель «кольцевой» и солист Мариинского театра... Оптимизация правовых отношений, реальное строительство общего экономического пространства увела этих людей от затруднений гастарбайтера: они работают для себя, для города и страны, в которой живут. Каждый из них, оставаясь белорусом, с гордостью называет себя петербуржцем.

Однако обо всем и всех рассказать невозможно; автор сознает правоту коренного петербуржца Козьмы Пруткова, который учил, что «нельзя обнять необъятное». Вместе с тем есть необходимость (и надежда) на перевод недавно появившейся книги «Беларускi Пецярбург» на русский язык — там собран и изложен обширный материал, представлены многие ныне живущие и давно ушедшие интересные люди.

Книга «Беларускi Пецярбург»

Автор стремился донести до читателя колорит разных эпох, помещая петербургских белорусов в окружение современных им общественных и культурных событий и архитектурных памятников, промышленных объектов, улиц, домов, площадей, вокзалов... Насколько успешно — судить читателю. Ведь прав ироничный Оскар Уайльд: все выдающиеся личности раньше или позже вынуждены оказаться на уровне компетентности их биографов. Поставив такую книгу на «краеведческую» полку библиотеки, мы лучше узнаем и поймем свой город.

Николай Николаев, доктор филологических наук, руководитель Отдела редкой книги Российской национальной библиотеки

Фото: www.tio.by